))

26.08.2009 в 01:58

Пишет  grslash:

перепись населения ))

25.08.2009 в 21:55

Пишет  Volkszaehlung:

Товарищи! Сей дневник создан только для одной, но чертовски великой цели. Переписать нас - русскоязычных слэшеров и яойщиков. Нас же много, но сколько давайте и узнаем эту тайну.
Не пожалейте времени, тыкните ОДИН раз!

@темы: slash

---

*сумасшедшее*)

Доброе утро,страна)
я пошла спать...)))

@настроение: sleepy)

@темы: insomnia, thoughts

---

*задумчивое*

Просто мне здесь больше нравится, а там осталось много того, что вспоминать не хочется)
Оглядывайся назад только в том случае, если вид хороший (с)))

Все свои фики я сюда перетащу по ходу, по фэндомам в отдельные записи)

запись создана: 09.08.2009 в 17:59

@музыка: ben lee - ache for you

@настроение: ...)

@темы: thoughts, friends

---

Star Trek

Фанфики по Стар Треку

фанфики

Фэндом: Star Trek reboot
Пейринг: Кирк\Спок (?), Спок\Ухура
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Не мое и не претендую.
Бред воспаленного жарой сознания.

Звездная пыль и листья салата

I am and always shall be yours (c)

Иногда ему казалось, что глупо поддаваться влиянию того, что было не с ними. Иногда ему казалось глупым не поддаваться влиянию того, что происходило с ними. Он искал в чужих движения отголоски не его движений, в его словах - отголоски не его слов. Движение руки, голос - были его и не его. Привычка стоять за пультом. Привычка сидеть за пультом. Привычка ковырять вилкой салатные листы в тарелке за ланчем - такая нелогичная и человеческая. Напряженно сведенные брови. Это был не он - и это был он настолько, что это сводило с ума, лишало желания видеть его - и заставляло искать глазами знакомую фигуру в любой толпе. Это заставляло иногда поворачиваться в кресле, просто что бы убедиться, что он все еще здесь.
Думал ли о том, что делает с ним, когда позволил увидеть все это? Думал ли о том, как долго Джим будет чувствовать горячие прикосновения его пальцев на своих висках? Думал ли о том, как жестоко будет заставить его одного снова и снова переживать чужие воспоминания близости. Физической, эмоциональной, душевной и какая она там еще бывает. Чувствовать эту близость каждой клеточкой тела - так, как кожа помнит прикосновение солнца долго после того, как оно скрылось за облаками, так, будто видишь все еще идущий свет умерших миллиарды лет назад звезд.
Чувствовал, как в легких оседает звездная пыль никогда не существовавших звезд.
Иногда, после третьей порции виски, он перестает видеть разницу между теми воспоминаниями, что его - и теми, что принадлежат ему не ему.
Тогда он смотрит на него с пьяной тоской в глазах, стараясь понять, что нужно сделать, что бы еще раз ощутить солнце на коже.
Рассказал ли он себе о том, что сделал с ним? Знает ли он о чужих их воспоминания о том, чего еще не было и, должно быть, никогда не случится под этим небом. Интересно, его воспоминания о том небе - это воспоминания о том же самом небе или о том, их небе? Оно все такое же черное и полное звезд, и, даже если там и нет нескольких мягко мерцающих точек, которые есть на том небе - все равно...одно ли это небо?
Наверное, он слишком пристально смотрел на него, потому что Спок обернулся, почувствовав взгляд и чуть приподнял бровь, вглядываясь в лицо своего капитана.
На секунду Джиму показалось, что он знает. Что он тоже помнит, то что было с ними. Того, что должно быть, должно было быть...не будь все совсем не так. На выходе Ниота Ухура мягко коснулась его пальцев своими. Вулканский поцелуй. Джим помнил его - помнил, как прикасался к его пальцам в транспортаторной перед атакой клингонов. Помнил ощущение тепла под подушечками пальцев.
Не они. Не с ними.
Спок едва заметно взглянул на нее, позволив уголку губ дрогнуть в подобие улыбки. Джим знал. То, что сейчас в его глазах, знал - помнил - как тепло отзывалось на это человеческое сердце.
Должно быть, это было совсем другое небо.
Он не понимал, чьи это воспоминания. Он не понимал, чье солнце чувствует его кожа. Но то, что отзывалось во всем теле, когда он прикасался к ее пальцам в ответ было определенно его.
Его мать говорила ему, когда он был маленький, что ей больно смотреть на свет мертвых звезд, поэтому она уходит туда, где она видит живые. пусть даже они рассыпятся в пыль у нее на глазах.
Теперь ему кажется, что она говорила о нем. Только все еще не знал, куда бежать самому.
Иногда ему казалось, что глупо поддаваться влиянию того, что было не с ними, отчаянно боясь признавать, что ему нравится смотреть как он так по-человечески ковыряет вилкой листья салата в тарелке.
Так, как тот он никогда не делал.

Фэндом: Star Trek reboot
Пейринг: Кирк\Спок, Спок\Ухура
Рейтинг: PG
Дисклеймер: Не мое и не претендую.
Бред воспаленного жарой сознания. Очень захотелось, что бы у них все было хорошо)

Сверхновые и прикосновения

I am and always shall be yours (c)

Иногда ему кажется, что нелогично поддаваться чувствам, которые принадлежат не ему. Иногда ему кажется, что чувствам вообще нелогично поддаваться.
Он смотрел на него и видел не его. Словно смотрел на модели звезд в музее Истории Звездного Флота на Земле. Словно видел видел смерти старых звезд и миллионы взрывов сверхновых.
Привычка сидеть в капитанском кресле, закинув ногу на ногу. Привычка сидеть, не слишком прилично разведя колени в стороны. Привычка разговаривать с доктором МакКоем на мостике. Привычка задумчиво есть яблоко все в том же капитанском кресле. Тот он не позволил бы себе есть яблоко на мостике. Тот он не позволил бы себе замечания по поводу длины ног старшины все на том же мостике.
Иногда он раздражал Спока до потери самоконтроля. Иногда он не понимал, что он сам - тот, нашел в том нем. Иногда ему казалось, что эмоциональность и фонтанирующая энергия, которые били от Джима, сшибут его с ног и он утонет, так и не поняв, что случилось.
Будто он был сверхновой среди света мертвых звезд.
Нелогично. Неправильно. Не с ними.
Тогда он смотрел на нее и прикасался к ее пальцам, стремясь к спасению от солнца, которое сжигало не их. Она улыбалась и сжимала его пальцы в ответ.
И он улыбался ей в ответ, потому что это было правильно и логично.
Единственное, что нарушало логическую цепочку, это определенно его собственное чувство, которое он испытывал, когда ощущал его взгляд на своей спине. Которое заставляло его смущенно ковыряться вилкой в салатных листах в своей тарелки - и он злился на себя и ничего не мог поделать.
Иногда он думал о том, зачем рассказал себе о свете звезд, которых никогда не было в этой вселенной.
Иногда он думал о том, зачем он заставил помнить...не о них Джима, а не его самого? Должно быть потому, что у самого у него никогда бы не хватило смелости прыгать не глядя, как всегда делал...делали они оба.
Иногда он пытался понять, о чем думает Джим, когда смотрит на него долгим взглядом, будто пытаясь что-то понять.
Иногда он пытался понять, почему его взгляды горячее пальцев Ниоты на его.
Иногда он, ночами держа ее в объятиях, мучился ощущениями того, что что-то неправильно. Нелогично.
Не с ними.
Иногда ему кажется, что нелогично поддаваться чувствам, которые принадлежат не ему. Иногда ему кажется, что чувствам вообще нелогично поддаваться.
И как раз в этот момент так по-человечески роняет вилку на пол, растеряно на нее глядя.
Иногда ему кажется, что его улыбка - это самое логичное и правильное во всей вселенной...

Фэндом: Star Trek reboot
Пейринг: Джим, Вайнона Кирк, МакКой
Рейтинг: G
Дисклеймер: Не мое и не претендую.

Мосты

Жизнь состоит из мостов. По одному ты идешь - иногда с кем-то, иногда один. Может быть этот мост соединяется с другим, может быть просто что-то соединяет.
Есть люди, которые боятся высоты. Поэтому, если вдруг встречается какой-нибудь особенно высокий мост, они остаются на том, что пониже. А ты идешь дальше. Один - или с тем, кто не боится упасть и пропасть в холодной воде, мрачно омывающей опорные столбы. Или в песке, в котором они утопают, или разбиться о острые скалы...впрочем, не важно, как пропадает тот, кто идет с тобой - он все равно пропадет. Обычно людям не важно, как терять - людям важны потери.
Когда тебя очень долго не было и кто-то очень важный, оставшейся когда-то очень давно на той стороне моста, спрашивает тебя: "Где ты так долго был?", обычно не знаешь, что сказать.
Не потому что нечего, просто потому что не знаешь, где надо начинать, а просто не знаешь на другом конце именно каково из всех твоих мостов остался этот очень важный человек.
Джим тоже не имел ни малейшего понятия.
- Я не знаю, - ответил он, потому что не знал, где нужно начинать.
Она улыбнулась и положила морщинистую руку на его щеку.
Странно. Он почувствовал себя странно.
Люди, которых он не видел столько лет, постарели и стали меньше улыбаться. Раньше он не замечал, что чем старше человек становится - тем меньше улыбается. Должно быть, умение делать это после 50 - это такое особо крутое достижение среди пожилых людей.
Свою улыбку он наделся сохранить до...впрочем, умирать Джим не собирался вообще.
Фрэнка больше нет.
Джим не помнил, как он выглядел. Зато отлично помнил разбившуюся о скалы машину, полицейского робота и закипающую адреналином кровь.
Вайнона, кажется, тоже не слишком хорошо его помнила. Если она вообще теперь что-то хорошо помнила.
Боунз положил руку на его плечо - осторожно, будто боялся разрушить чужой момент потерянной много лет назад близости. Или просто дать понять, что по мосту рядом все еще кто-то идет.
Джим до сих пор не понял, как дал МакКою уговорить себя на это. Так он думал.
Сам МакКой до сих пор считал за лучшее не давать понять Джиму, что ни на что он его не уговаривал.
Вайнона вздохнула. Джиму показалось, - будто она помахала с дальней стороны моста.
- Ну...я записался в Звездный Флот, - начал было Кирк, но она не дала ему продолжить, прикладывая сухие пальцы к его губам.
- Ты похож на отца, -прошептала она и снова улыбнулась.
Джим был ее светом мертвой звезды, которая светила после того, как ее самой давно уже не было. Джим был отсветом Джорджа. Разве что характер был ее...прыгать, не задумываясь.
- Прости меня.
- Ты похожа на меня, мам...- заставил себя улыбнуться ей в ответ Джим, потом, помолчав немного, просто кивнул - МакКой за спиной неровно вздохнул и отпустил его плечо.
А Джим вздохнул, сжал ее пальцы и встал с края кровати. Она снова улыбнулась с дальней стороны моста.

Когда они возвращались в Сан-Франциско, Джим думал о мостах, улыбках и звездах. О том, каким он мог бы стать, не погибни его отец в день его рождения. О том, какой она могла бы быть, не погибни ее муж в день рождения ее сына.
МакКой думал о своей дочери. Когда-нибудь она тоже улыбнется ему с той стороны моста, а ему придется говорить ей: "Прости меня".
Джим улыбнулся уголком губ и хлопнул его по плечу. Боунз мрачно усмехнулся в ответ и начал нести что-то про то, какой Джим, черт возьми, еще ребенок и за что ему, занятому врачу, вечно достаются ненормальные друзья.
По этому чертовски высокому мосту вдвоем было идти легче. По крайней мере, у Джима было, кому его вытаскивать, когда он снова зацепится за самый край, едва не сорвавшись, а у МакКоя было кого вытаскивать с этого края.
И у обоих был кто-то, кто положит руку на плечо, когда кто-то другой, очень важный раньше, будет улыбаться с другой стороны моста.

@темы: srat trek, fanfiction

---

Doctor Who

Фанфики по Доктору Кто.

фанфики

Фэндом: Doctor Who
Пейринг: нет
Рейтинг: G
Ворнинг: не хотела оскорблять ничьи религиозные чувства)

Тишина, цветы и столкновение атомов.

Тардис жалобно заскрипела и нехотя приземлилась…где-то. Монитор молчал. То есть, он показывал, конечно что-то – а именно то, что точка отправления и точка приземления абсолютно идентичны.
- Что?!, -Доктор стукнул по нему ладонью. Монитор пискнул, пошел рябью и показал все ровно тоже самое, - Невозможно!, - стукнув на всякий случай по монитору еще раз и не добившись никакого результата. Точнее получив ровно тот же самый результат.
Примерно в этот самый момент Доктор и обнаружил, что вокруг тихо. Совсем тихо. Это не было похоже на затишье перед бурей, когда в воздухе пахнет напряжением. И это не была тишина, которую слышно. С тиканием часов, пением вселенной или еще какой-нибудь мелочью. Это была Тишина.
То есть совсем ничего. Вообще. Доктору было 903 года и 6 месяцев. Он слышал самую разную тишину. Даже такую, о существовании которой не подозревает ни одна живая душа во вселенной. Но такой тишины он не слышал никогда. «Потрясающе!..», - пробормотал он сам себе и чуть не подскочил от звука собственного голоса. Стараясь не шуметь – в собственной Тардис – он почти на мысочках подкрался к двери и осторожно ее приоткрыл. Она скрипнул так громко, как только может скрипнуть деревянная дверь на плохо-смазанных петлях.
За дверь было светло. И был сад с чайными розами, и загородный домик, будто с обложки журнала “Ноmes & Gardens”. И…красная трава на клумбе, и деревья с сребряными листьями, которые росли вдоль песчаной дорожки к этому домику.
Доктор закрыл глаза. Открыл снова и посмотрел еще раз. Красная трава никуда не исчезла. Внутренне отругав себя за приступ ностальгии он шагнул наружу и, сунув руки в карманы, вдохнул пахнущий свежескошенной травой воздух полной грудью. Под ногами алели варкудоры с Акрноопаареи и синели дастогрилы с Фаарнкоопасана. На деревьях с серебряными листьями пели птицы с ТC–78. В общем, если не считать странностей сосуществования несосуществующей нигде во вселенной флоры и фауны все было вполне нормально, и Доктор бодрой походкой направился к работающему в глубине сада старику.
- М…добрый день. Я Доктор.
Старик на подошедшего таймлорда не обратил ни малейшего внимания. Гораздо больше его занимали лепестки какого-то цветка, который Доктор видел впервые.
- Он с Антарикупордасана?
Так и не взглянув в его сторону, старик бережно погладил лепестки и улыбнулся. Цветку.
- Нет, этот – с Акрноопаареи. Плохо разбираетесь в астроботанике, молодой человек.
- Я был на Акрноопаареи.
- Эти цветы росли там тогда, когда Галлифрей был пылинкой в черной дыре на окраине Каскада Медузы. О, простите…, - тут старик повернулся к нему и, сняв садовую перчатку, протянул Доктору морщинистую руку, - я Бог.
Рука на секунду замерла, сжимая теплые морщинистые пальцы, но это было почти не заметно. По крайней мере Бог сделал вид, что не заметил. А Доктор с энтузиазмом ответил на рукопожатие и улыбнулся.
- Давно хотел с вами познакомиться. Слушайте, а эта штука с большим взрывом… можно было просто столкнуть пару атомов, - Доктор пожал плечами и посмотрел на небо, - а у вас здесь мило. Ветра нет, времени нет. Тихо.
- А, ерунда. Хотел, что бы выглядело эффектно. А получилось пыльно и долго. Не верьте тому, кто говорит, что это заняло неделю!...А место и впрямь хорошее…чаю не хотите? С молоком, как вы любите.
- Не…, - протянул таймлорд, разглядывая рассветно-закатный горизот, - я зайду еще как-нибудь. Когда время будет. Здесь его все равно нет. Похоже на лингвистическую загадку.
Бог улыбнулся и снял садовые перчатки.
- Вы слишком много на себя берете. Я тоже когда-то был таким. Почему бы им просто не дать жить самим?
- …как тогда жить мне?, - перебил его Доктор и улыбнулся.
- Ты не спасешь себя, спасая все остальное.
- Зато я спасу все остальное.
Бог вздохнул и тоже посмотрел на небо.
- Столкни пару атомов. Посмотрим, может и у тебя что-то выйдет.
- Никогда не умел выращивать цветы, - улыбнулся Доктор, - смотреть на них интерснее.
- Только не наступи ненароком, - слегка качнул головой Бог.
Вместо ответа Доктор отсалютовал ему рукой. Бог кивнул.
Тардис жалобно заскрипела и нехотя приземлилась…где-то. Монитор молчал. То есть, он показывал, конечно что-то – а именно то, что точка отправления и точка приземления абсолютно идентичны.
От толчка Доктор проснулся.


Фэндом: э...Doctor Who?
Персонажи: Билли Пайпер, Дэвид Теннант и Рассел Т. Дэвис
Рейтинг: G
Ворнинг: стеб, бессмысленный бред и поток слегка нетрезвой мысли (еще спойлер к journey's end - на всякий случай)



Рассел Дэвис потряс сценарием перед грустно сидящем на камне у моря Теннантом и, не получив реакции на свои действия, бросил папку ему на колени.
- Дэвид. Ну пожалуйста. Это же так просто. Всего три слова.
Билли Пайпер смотрела на все это с расстояния, приличном для девушки, честь которой перед коллегой защищал непосредственный работодатель. На чертовом скандинавском пляже становилось становилось совсем погано. Дул северный ветер и то там, то здесь из-за прибрежных камней высовывались головы фанатов в длинных вязанных шарфах. Фанатов несчадно гоняли секьюрити, но это почти не помогало.
- Расс, здесь нет трех слов. Здесь есть точка.
- Запятая.
- Точка.
Дэвис вздохнул и махнул рукой Билли. Замерзшая Роуз Тайлер с каждым мгновением была готова изображать горе еще натуральнее, чем предыдущие 45 дублей.
- Вот, смотри. Что здесь написано?
Она всмотрелась в текст и прочитала:
- Возможно, это моя последняя возможность сказать тебе это - Роуз Тайлер..., Расс, кто поставил два раза "возможно" в одно предложение?
Дэвис, который всю жизнь считал Билли блондинкой, покраснел и смял край листочка. Теннант продолжал изображать Доктора, только что взорвавшего Галлифрей к далековой матери. Интересно, была у далеков мать?..
- Я не об этом! Что там дальше должно быть? У нас принтер плохо печатает, тут дальше есть текст...бла-бла-бла, я тебя люблю.
- Я тебя тоже, Расс, - подал голос Теннант.
- Дэвид!
Пайпер всмотрелась в текст и кивнула.
- Там запятая. Значит Расс прав и...
- Билли, там точка...хотя ладно. Если я сыграю эту запятую, вы оба от меня отстанете?
Билли с Дэвисом энергично закивали.
- Ок, - Теннант встал, шмыгнул носом, поправил костюм и встал на место. Билли размазала тушь.
Дэвис крикнул "снимаем".
Зазвучала трагическая музыка. Доктор грустно смотрит на Розу. Роза плачет и признается ему в любви.
- Возможно, это последний раз, когда я могу сказать это тебе...Роуз Тайлер, - Теннант поднял интонацию вверх, готовясь сказать страшные слова.
"Cнято!", крикнул Дэвис и вздохнул.
Ему принесли новую распечатку сценария. С точкой.

@темы: the Doctor, fanfiction

---

house md

Фанфики по Хаусу

фанфики

Автор: Eisa
Фэндом: House, M.D.
Пэйринг: Грэгори Хаус/Джеймс Уилсон (уилсон\жены, Хаус\Стейси)
Рейтинг: РG - R
и да, последняя часть есть, но я ее потеряла(

Начало
house-md.net.ru/forum/43-1397-1


Автор: Eisa
Бета: нет. все ошибки мои, особо тяжелыми предметами не кидать)
Название: Просто один предрождественский разговор)
Фэндом: House M.D. (с упоминанием CSI ЛВ)
Пейринг: Хаус/Уилсон (с упоминанием грандерса)
Рейтинг: ну до R не дотягивает, значит PG-13
Жанр: романс, юмор
Дисклаймер: не мое и т.д. и т.п
Предупреждение: совершенно бессмысленный диалог)

Пятница. Вечер. Спальня в квартире Хауса.

- Позвони им!
- Слушай, Уилсон, сам звони…что я скажу?
- То, что говорят все нормальные люди.
- Например?
- Гил, Грэг, мы рады, что этот год принес нам вас. Счастливого Рождества, желаем счастья и все прочее. Раз в жизни, побудь нормальным человеком…
- Я сплю с тобой. После этого я не могу считаться нормальным человеком.
- Придурок.
- Идиот. Это твои друзья, ты и звони с этим бредом.
- А покер?
- Он мне не друг после этого!
- Тогда поздравь своего кровного врага с Рождеством. Слушай, Грэг…ну хочешь, я тебе….?
- За один телефонный звонок? Как все было просто, а я старался столько лет…
- ПРИДУРОК!
- Что?
- Я тебе ужин хотел сделать!
- Скучно.
- После.
- Менее скучно. Иди сюда.
- Позвони.
- После.
- Сейчас. Я оплачу разговор с Вегасом. Приготовлю ужин…ну чего еще тебе надо?
- Показать?..
- Иди ты! Позвони.
- Ты меня достал.
- Да. Позвони.
- Идет. Давай телефон.
(2-х минутная пауза)
- Твою…!
- Тебе что-то не нравится?...
- ДА!...то есть нет…
- Тогда заткнись и расслабься…
(через 2 часа)
- Позвони.
- Если ты снова хочешь, что бы я так же сменил тему, то дай мне пару минут.
- Ты сволочь. Позвони…они тебе нравятся!
- Они ТЕБЕ нравятся.
- Ты играл с ним в покер и ты с ним пил.
- Рассказать тебе, что я делал со всеми этими девушками по вызову? И заметь, я им ни разу не звонил после этого.
- Хаус, у тебя совесть есть?!
- Тебя так нравится называть меня по фамилии после секса?
- Прости, Грэг…привычка.
- Мне вот все интересно было, а Холмс и Ватсон…
- Не меняй тему.
- Все, задолбал…давай сюда чертов телефон.
(После 4 часов разговора по телефону. По 2 часа каждый.)

- Видишь, совсем не страшно.
- Все это время мы могли…
- Это мы можем в любой момент, слушай...
- Ловлю на слове.
- Что?
- В кабинете Кадди. На столе.
- ПРИДУРОК!
- ИДИОТ!

(светало))


Название: Смерть
Фэндом: House md
Пейринг: Хаус\Уилсон
Рейтинг: PG
Ворнинг: один большой глюк и что-то как-то не...


Холодные струны под пальцами все никак не становились теплее. Мелодия получалась рваная и неуверенная. Раздражало это так же, как мерные раскаты грома за окном. Краска на мотоцикле завтра с утра будет выглядеть так, будто его заново выкрасили после аварии. Весь чертов мир будет выглядеть так, будто его заново выкрасили после аварии.
Глаза болели от слишком яркого света и от виски после морфия чертовски тошнило. Струны все никак не становились теплее. Все было бы романтично, как в дерьме, которое читала Кэмерон, если бы он точно не знал, что кончики пальцев просто онемели от этого самого чертового морфия и плохого виски. Хороший закончился вчера, но встать и пойти в супермаркет за еще одной бутылкой граничило с хрен знает каким подвигом Геракла.
Рваная мелодия раздражала не хуже плохого виски. Обои перед глазами были исписаны симптомами умершего утром пациента.

Затрудненное дыхание.

- Думаешь, умирать не страшно?
- Тебе не страшно ходить в туалет по большому? Смерть - это как сходить по-большому самим собой.
- Твои метафоры круче моих. Когда ты умрешь, это будет написано на твоей могиле.
Пациент усмехнулся потрескавшимися губами, а его сердце остановилось. Хаус смотрел на его реанимацию так, словно перед ним пустили запись в замедленном режиме. Когда пульс перестал быть нитевидным, он проглотил еще один викодин и ушел.

Струна лопнула. По идее должно было быть больно на том месте, где она рассекла кожу запястья. Боли не было.
Иногда Хаус жалел от том, что морфий снижает болевой синдром. Иногда он не мог определиться мешает ему физическая боль или помогает.

Мышечные боли.

- Боль делает жалким. И тебя все жалеют. Это жалко. И чем больше я повторяю слово "жалко", тем больше я делаю на нем акцент, - Хаус усмехнулся и закрыл на секунду красные глаза. За окном слышались раскаты грома.
- У меня все-лишь болит нога. У тебя тоже. Вся проблема в том, что мне все равно, кто пропишет мне викодин, а тебе - нет.
- Дело в том, что не я не знаю, от чего умираю.
- Дело в том, что тебе чертовски хочется быть на моем месте.

После очередного раската грома ночник у кровати погас. Пробки вылетели. Раскаты грома, тяжелые капли по стеклу и тупое отсуттсвие боли.
Симптомов больше не было видно. Все равно. Он наизусть их помнил.
Повернувшись набок, уставился на пустую вторую сторону кровати. Внезапное желание заглушить вернувшуюся боль еще одной таблеткой вернулось. До викодина снова было ближе, чем до остатков виски. Перед закрытыми глазами медленно проступали буквы симптомов на стене и чужая неуверенная улыбка со сжатыми губами


Сердечная недостаточность.

- Ты дерьмово выглядишь.
- Ты тоже. Но ты врач, поэтому я круче.
- Ты по-прежнему умираешь.
- Ты тоже. Мы все умираем.
- Ты начал филосовствовать. А ты мне почти понравился.
- Я - умирающий пациент. Я не выгляжу глупо. В отличие от тебя.
Его глаза закатились и аппарат над ним отвратительно гадко запищал на одной ноте. На этот раз реаниматологи не смогли вернуть пульсу звук. Хаус молча вышел и ушел в ближайший бар.

Раскаты грома затихали и звук дождя становился монотонным и убийственно скучным. Симптомы на стене покрылись сетью теней от тысячи капель дождя. Одна сплошная темно-серая рябь, как на экране телевизора после окончания эфира. На гитаре с лопнувшей струной,на пустом стекле бутылки виски, на нечувствующих боли кончиках пальцах - превращая сны в сплошную серую рябь экрана и звук остановившегося сердца. Свет фар проезжающий мимо машины высветил последний симптом на стене. Самый нижний в столбце, написанным кривым почерком.

Смерть.

И самым поганым было то, что утром снова придется проснуться.


Название: Вино из одуванчиков
Автор: Dayel & Eisa
Жанр: RPS
Пейринг: Лори\Леонард
Рейтинг: PG
Дисклаймер: они оба сами свои, а "Вино из одуванчиков" - Бредберри. И он тоже сам свой)
Комментарии: у англоговорящих фикрайтеров такие фики называются established relationship)
то есть "постоянныйе отношения", то есть ребята давно вместе) а это один вечер из жизни с точки зрения каждого из них.
Ворнинг: использован текст бредберревского"вина изт одуванчиков" - в приличном количестве.

Сейчас, когда прошло столько времени, он не помнил точно, как это случилось впервые. Сейчас, когда прошло столько времени, он не помнил точно, как это случилось впервые. И для себя – про себя – принимал за точку отсчета повесть, которую любил лет с шестнадцать. Это было жизненно, достаточно правдиво и очень… да, очень романтично.

«…В то утро, проходя по лужайке, Дуглас наткнулся на паутину. Невидимая нить коснулась его лба и неслышно лопнула.
И от этого пустячного случая он насторожился: день будет не такой, как все. Не такой еще и потому, что бывают дни, сотканные из одних запахов, словно весь мир можно втянуть носом, как воздух: вдохнуть и выдохнуть, - так объяснял Дугласу и его десятилетнему брату Тому отец, когда вез их в машине за город. А в другие дни, говорил еще отец, можно услышать каждый гром и каждый шорох вселенной. Иные дни хорошо пробовать на вкус, а иные - на ощупь. А бывают и такие, когда есть все сразу. Вот, например, сегодня - пахнет так, будто в одну ночь там, за холмами, невесть откуда взялся огромный фруктовый сад, и все до самого горизонта так и благоухает. В воздухе пахнет дождем, но на небе - ни облачка. Того и гляди, кто-то неведомый захохочет в лесу, но пока там тишина...»


- Dammit!..
Роберт Леонард, которого весьма громкий хлопок входной двери отвлек от попыток утрясти свое довольно плотное расписание на будущую неделю, обернулся ко входу в комнату и снял очки:
- Что случилось, Хью..?
Англичанин передернул плечами, резким движением бросая куртку на спинку дивана:
- Ничего нового, если можно так выразиться, - я всегда знал, что ничего не могу сделать по-человечески, не говоря уже о том, чтобы записать эту чертову музыку хотя бы с пятого раза! Впрочем, выучить несколько медицинских терминов и произнести их на камеру не заикаясь и не сбиваясь я тоже не могу!..
Роберт украдкой взглянул на часы: так и есть, Лори вернулся из студии звукозаписи позже, чем рассчитывал… а неделю назад, на площадке, метался из павильона в павильон в буквальном смысле слова, и обе сцены были именно «медицинскими». И ни к одной он не успел толком подготовиться. Несколько километров запоротой кинопленки. А теперь, по-видимому, - еще и аудиопленки, или на чем там сейчас телевизионщики музыку записывают…
- Тебе предложить выпить или лучше не надо?
Вознаграждением за попытку иронии был сверкающий праведным негодованием взгляд:
- Ради Бога, Роберт! Сейчас твои шутки абсолютно неуместны, если не сказать больше. Стивен всю жизнь мне твердил, что я зарываю таланты в землю, видел бы он меня пару часов назад! Коты в марте и то меньше фальшивят!.. Черт… эти ребята приехали в студию из Глазго только из-за меня, и мы умудрились ничего не сделать за шесть часов!..
- Шесть чесов?! – Леонард прикрыл крышку ноутбука, решив пока не выключать его, и повернулся к мечущемуся по комнате Хью, оперевшись локтями о спинку стула: – надеюсь, ты не сорвал себе голос.
- Чтобы что-то сорвать, надо это что-то иметь! А в пятницу!.. Мне надо были повеситься после пятнадцатого дубля, ни один из которых не был достаточно качественно сделан, чтобы пойти в монтаж. Тогда у всех было бы меньше проблем... и у тебя, кстати, тоже!
- По-моему, я не говорил, что у меня какие-то проблемы…
- Ты просто слишком вежлив, Ромео… зря я поверил тебе вчера, когда ты час уверял меня, что это случайность и неудачный день…
- И отсутствие Джеффа. – Их главный оператор действительно болел уже неделю, а ни у одного из его группы больше не было такого чувства света, тени и того, как подать их на ведущего актера.
- Это самообман. Я не хочу врать сам себе. – Хью остановился, оглянулся по сторонам и взъерошил себе волосы: - Извини. Да, я знаю, что в данный момент еще и на тебя срываюсь… причем второй вечер подряд, хотя ты точно ни при чем. – Взгляд мельком. - Мне жаль, правда. Не стоило тебе здесь оставаться, я уж точно способен разве что испортить тебе настроение. Или жизнь, если называть вещи своими именами. Ладно… я пошел, пока не наговорил тебе чего-нибудь, о чем потом пожалею. Искренне советую ближайшие несколько часов находиться подальше от меня – исключительно ради твоего же душевного спокойствия.
Сделав этот логический вывод, Лори передернул плечами и быстрым шагом ушел в спальню, хлопнув дверью второй раз за пять минут. Его кареглазый собеседник проследил за ним - и еле заметно улыбнулся.

- Спишь?
- А похоже?
- Не очень, если честно. Не возражаешь, я порепетирую? У меня первая запись послезавтра, а сдать все целиком надо через неделю.
- Делай, что хочешь.
Роберт улыбнулся сам себе еще раз, выключил верхний свет, зажег оранжевую настольную лампу и занял кресло в углу просторной спальни (квартирка, которую снимал Лори в Лондоне – после развода , состояла всего из трех комнат, причем спальня, на его взгляд, была самой уютной) и открыл книгу в потрепанной обложке. Возможно, идея и была дурацкой, но, во-первых, попробовать стоило, а во-вторых… Он рассудил чисто практически: вряд ли бы кто-то платил деньги за его аудиокниги, если бы они были неприятными на слух.
Так и не удосужившийся раздеться Хью лежал на неразобранной кровати лицом к стене. Весь такой бездарный, безголосый и вообще источник большей части мировых проблем.

- « - …А у меня в спичечном коробке есть снежинка, - сказал Том и улыбнулся, глядя на свою руку, - она была вся красная от ягод, как в перчатке.
Замолчи! - чуть не завопил Дуглас, но нет, кричать нельзя: всполошится эхо и все спугнет...
Постой-ка... Том болтает, а оно подходит все ближе! значит, оно не боится Тома, Том только притягивает его, Том тоже немножко оно...»
Как было справедливо замечено сотни тысяч раз – эта повесть действительно была квинтэссенцией лета. Лета, тепла и детства. Даже не счастья, а… может, чего-то более важного. Роберт Леонард забыл, насколько ее любит, пока ему не пришло это предложение насчет аудиокниги.
- «- Дело было еще в феврале, валил снег, а я подставил коробок, - Том хихикнул, - поймал одну снежинку побольше и - раз! - захлопнул, скорей побежал домой и сунул в холодильник!
Близко, совсем близко. Том трещал без умолку, а Дуглас не сводил с него глаз. Может, отскочить, удрать - ведь из-за леса накатывается какая-то грозная волна. Вот сейчас обрушится и раздавит...
- Да, сэр, - задумчиво продолжал Том, обрывая куст дикого винограда. - На весь штат Иллинойс у меня у одного летом есть снежинка. Такой клад больше нигде не сыщешь, хоть тресни. Завтра я ее открою, Дуг, ты тоже можешь посмотреть...
В другое время Дуглас бы только презрительно фыркнул - ну да, мол, снежинка, как бы не так. Но сейчас на него мчалось то, огромное, вот-вот обрушится с ясного неба - и он лишь зажмурился и кивнул.
Том до того изумился, что даже перестал собирать ягоды, повернулся и уставился на брата.»

Минуту назад – он мог бы поклясться – англичанин начал прислушиваться. А только что – чуть повернул голову. И открыл глаза.

- «Дуглас застыл, сидя на корточках. Ну как тут удержаться? Том испустил воинственный клич, кинулся на него, опрокинул на землю. Они покатились по траве, барахтаясь и тузя друг друга.
Нет, нет! Ни о чем другом не думать! И вдруг... Кажется, все хорошо! Да! Эта стычка, потасовка не спугнула набегавшую волну; вот она захлестнула их, разлилась широко вокруг и несет обоих по густой зелени травы в глубь леса. Кулак Тома угодил Дугласу по губам. Во рту стало горячо и солоно. Дуглас обхватил брата, крепко стиснул его, и они замерли, только сердца колотились, да дышали оба со свистом. Наконец Дуглас украдкой приоткрыл один глаз: вдруг опять ничего?
Вот оно, все тут, все как есть!
Точно огромный зрачок исполинского глаза, который тоже только что раскрылся и глядит в изумлении, на него в упор смотрел весь мир.
И он понял: вот что нежданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет.
Я ЖИВОЙ, подумал он.
Пальцы его дрожали, розовея на свету стремительной кровью, точно клочки неведомого флага, прежде невиданного, обретенного впервые... Чей же это флаг? Кому теперь присягать на верность?
Одной рукой он все еще стискивал Тома, но совсем забыл о нем и осторожно потрогал светящиеся алым пальцы, словно хотел снять перчатку, потом поднял их повыше и оглядел со всех сторон. Выпустил Тома, откинулся на спину, все еще воздев руку к небесам, и теперь весь он был - одна голова; глаза, будто часовые сквозь бойницы неведомой крепости, оглядывали мост - вытянутую руку и пальцы, где на свету трепетал кроваво-красный флаг.
- Ты что, Дуг? - спросил Том.
Голос его доносился точно со дна зеленого замшелого колодца, откуда-то из-под воды, далекий и таинственный.
Под Дугласом шептались травы. Он опустил руку и ощутил их пушистые ножны. И где-то далеко, в теннисных туфлях, шевельнул пальцами. В ушах, как в раковинах, вздыхал ветер. Многоцветный мир переливался в зрачках, точно пестрые картинки в хрустальном шаре. Лесистые холмы были усеяны цветами, будто осколками солнца и огненными клочками неба. По огромному опрокинутому озеру небосвода мелькали птицы, точно камушки, брошенные ловкой рукой. Дуглас шумно дышал сквозь зубы, он словно вдыхал лед и выдыхал пламя. Тысячи пчел и стрекоз пронизывали воздух, как электрические разряды. Десять тысяч волосков на голове Дугласа выросли на одну миллионную дюйма. В каждом его ухе стучало по сердцу, третье колотилось в горле, а настоящее гулко ухало в груди. Тело жадно дышало миллионами пор.
Я и правда живой, думал Дуглас. Прежде я этого не знал, а может, и знал, да не помню…»
Ведущий актер House, M.D. лежал на спине, забросив руки за голову, и смотрел в потолок, на котором отсвечивал огромный полукруг от лампы. Квартиру он снял на удивительно тихой улице, и в спальне не было слышно никаких звуков – кроме негромкого спокойного голоса и шелеста страниц время от времени. Роберт остановился на пару секунд – восстановить дыхание.
- Иди сюда. – Засветилось маленькое бра над изголовьем.
Он кивнул, выключил свою лампу и переместился на кровать, слева от Хью. Поправил подушку, чтобы удобно было сидеть, сунул босые ступни под одеяло и снова открыл книгу.

- «…Когда пожарные и соседи ушли, Лео Ауфман остался с дедушкой Сполдингом, Дугласом и Томом; все они задумчиво смотрели на догорающие остатки гаража. Лео ткнул ногой в мокрую золу и медленно высказал то, что лежало на душе:
- Первое, что узнаешь в жизни, - это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, - это что ты все тот же дурак. Многое передумал я за один только час. И сказал себе:
да ведь ты слепой, Лео Ауфман! Хотите увидать настоящую Машину счастья? Ее изобрели тысячи лет тому назад, и она все еще работает: не всегда одинаково хорошо, нет, но все-таки работает. И она все время здесь.
- А пожар... - начал было Дуглас.
- Да, конечно, пожар, гараж! Но Лина права, долго раздумывать над этим незачем: то, что сгорело в гараже, не имеет никакого отношения к счастью.
Он поднялся по ступеням крыльца и поманил их за собой.
- Вот, - шепнул Лео Ауфман. - Посмотрите в окно. Тише, сейчас вы все увидите.
Дедушка Сполдинг, Дуглас и Том нерешительно заглянули в большое окно, выходившее на улицу.
И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким. Все руки, все лица жили и двигались. Из-за стекол чуть слышно доносились голоса. Кто-то звонко распевал песню. Пахло свежим хлебом, и ясно было, что это - самый настоящий хлеб, который сейчас намажут настоящим маслом. Тут было все, что надо, и все это - живое, неподдельное.
Дедушка, Дуглас и Том обернулись и поглядели на Лео Ауфмана, а тот неотрывно смотрел в окно, и розовый отсвет лампы лежал на его лице…»

Роберт оторвался от страницы: уже четверть часа или около того Хью наблюдал за тем, как он читает, повернувшись на бок, головой на согнутом локте. У самого Леонарда от такого положения через полминуты бы затекла рука. Сейчас голубые глаза были прикрыты, мышцы расслабились, не то что сразу по возвращении… и от англичанина веяло покоем, а не напряжением.
- Спишь..? – Тихонько, чтобы не разбудить, если и правда уснул. С одной стороны, не очень-то это было бы лестно, учитывая, что читать Роберт старался не монотонно, но с другой… типичный неврастеник Лори обычно спал мало и плохо и засыпал с трудом.
- Нет. – Яркие глаза мгновенно открылись, перехватив мягкие карие. И смотрели уже совсем иначе, чем пару часов назад. - Ты читаешь не скучно.
- В общем, это даже радует. – Смешок. – Дальше буду тоскливо бубнить, тогда, может, заснешь – ты третьи сутки на кофе с колой…
- Ты не сможешь так читать, Бобби.
Хью приподнялся и осторожно вынул книгу у него из рук. Бра погасло, и в комнате стало почти совсем темно – настолько, насколько может быть темно в городе. Леонард снял очки, зевнул и сполз ниже, мысленно согласившись, что так даже лучше – глаза почти закрывались.
- Не смогу? Почему?..
Роберт привычно устроился головой на жестком плече, вдыхая знакомый теплый запах кожи, смешанный с едва слышным ароматом одеколона; спутавшиеся волосы легонько взъерошили…
- Потому что нельзя сделать вино из одуванчиков зимой. Good night, Bobby.

***

Он любил Лондон. Любил ездить по его улицам, когда рассасывались дневные пробки и дышать его воздухом. Любил выгуливать по утрам собаку в Кенсингтонском саду, возвращаться и будить Роберта. Или будить его еще до этого и выгуливать собаку вместе.
Когда еще только открыли ворота и в парке совсем никого. Только ветер.
Он любил Лондон. И он не ненавидел пробки. Час назад звукорежиссер устало скинул наушники и махнул рукой: «Ребята, Хью, закругляемся…да что сегодня с тобой?»
- Как обычно, я не могу ни черта сделать, когда поджимают сроки!, - кинул на ребят виноватый взгляд и встал из-за синтезатора.
- Ты простыл, - заключил звукорежиссер Крэг, - тебе надо отдохнуть. Утром запишем. Ребята переночуют в отеле.
- Я не простыл!...и утром будет тоже самое!
- Хью, езжай домой. Утром попробуем еще раз.
А что ему оставалось? Оставалось вежливо-виновато распрощаться с музыкантами, ехавшими ради него в такую даль, проклясть про себя последние пару дней на съемках, 5и часовую задержку самолета в Лондон, потерю багажа в Хитроу и звонок Джо с сообщением, что у Ребекки аппендицит, и она в больнице, и завтра надо бы к ней заехать.
Как Роберт выносил его эту последнюю неделю, он не знал. Отлично…получалось, что ему он тоже жизнь портит. Бездарный актер, хреновый музыкант и человек, который портит жизнь тем, кого больше всего любит.
Обо все этом он думал уже дыша выхлопными газами в пробке на Кингсли роуд. А еще мотоцикл заглох в трех кварталах от дома.
- Dammit! – c трудом открывая заевший замок и скидывая куртку.
- Что случилось, Хью?
Он сидел за столом и что-то писал. Лондонский Королевский театр пригласил Роберта записать радио-версию «Вина из одуванчиков» Бредберри. Для этого не обязательно было ехать в Лондон, но Роберт тогда подумал, что стоит проветриться. Подумал сразу после того, как на съемочной площадке, после 7ого дубля, Хью улыбнулся, извинился, попросил 5 минут перерыва, ушел в трейлер и разбил там кружку о стену. С ним что-то происходило, и Леонард никак не мог понять, что.
- Ничего нового, если можно так выразиться, - я всегда знал, что ничего не могу сделать по-человечески, не говоря уже о том, чтобы записать эту чертову музыку хотя бы с пятого раза! Впрочем, выучить несколько медицинских терминов и произнести их на камеру не заикаясь и не сбиваясь я тоже не могу!..
- Тебе предложить выпить или лучше не надо?
«Мне предложить сдохнуть, Бобби!»
- Ради Бога, Роберт! Сейчас твои шутки абсолютно неуместны, если не сказать больше. Стивен всю жизнь мне твердил, что я зарываю таланты в землю, видел бы он меня пару часов назад! Коты в марте и то меньше фальшивят!.. Черт… эти ребята приехали в студию из Глазго только из-за меня, и мы умудрились ничего не сделать за шесть часов!..
- Шесть чесов?! – закрывая ноут и смотря на него взглядом «ничего, успокойся». -надеюсь, ты не сорвал себе голос.
«Успокойся»?!
- Чтобы что-то сорвать, надо это что-то иметь! А в пятницу!.. Мне надо были повеситься после пятнадцатого дубля, ни один из которых не был достаточно качественно сделан, чтобы пойти в монтаж. Тогда у всех было бы меньше проблем... и у тебя, кстати, тоже!
- По-моему, я не говорил, что у меня какие-то проблемы…
- Ты просто слишком вежлив, Ромео… зря я поверил тебе, когда ты час уверял меня, что это случайность и неудачный день…
- И отсутствие Джеффа. – спокойным тоном. Лучше бы орал, честное слово..хотя, что бы Роберт кричал, он вообще не помнил.
- Это самообман. Я не хочу врать сам себе. –остановился и запустил руки в волосы: - Извини. Да, я знаю, что в данный момент еще и на тебя срываюсь… причем второй вечер подряд, хотя ты точно ни при чем. – Взгляд мельком. - Мне жаль, правда. Не стоило тебе здесь оставаться, я уж точно способен разве что испортить тебе настроение. Или жизнь, если называть вещи своими именами. Ладно… я пошел, пока не наговорил тебе чего-нибудь, о чем потом пожалею. Искренне советую ближайшие несколько часов находиться подальше от меня – исключительно ради твоего же душевного спокойствия.
«Fuck, что я несу…», - мысли в голове крутились так, будто их рассадили по кабинкам London Eye и запустили несчастное колесо обозрения в режиме 120 оборотов в минуту. За окном начинало темнеть.
Хью выдохнул, закрыл лицо руками, и почти убежал в спальню – не найдя в себе сил все-таки не хлопать дверью. И когда она хлопнула за его спиной, упал на кровать, закрывая голову подушкой. Как в детстве, когда мама ругала его за что-то и он не знал, как еще спрятаться от мира. В кармане джинсов завибрировал мобильный телефон, и он, с недовольным вздохом, вытащил его, уронил, поднял, выругался и прочитал пришедшие смс. Сообщений было 2. От Джо и Стивена.
Джо спрашивала, был ли он у Бекки. Стивен спрашивал, как прошла запись.
«Был, она в порядке, завтра позвоню» - Джо.
«Не сегодня» - Стивену.
Джо не ответила. Стивен ответил: «Понял. Выспись.»
Выспись…черт.
Он кинул подушку на другой конец кровати и посмотрел на дверь. Господи, Роберт…
Оставалось тихо выругаться и отвернуться к стене.
Через минут 10 дверь тихо щелкнула.
- Спишь?
Поворачиваться не хотелось.
- А похоже?
- Не очень, если честно. Не возражаешь, я порепетирую? У меня первая запись послезавтра, а сдать все целиком надо через неделю.
- Делай, что хочешь.
В комнате погас свет. И зажглась любимая оранжевая лампа Роберта. Хью представил, как он сидит в кресле с открытой книгой, время от времени поправляет очки и водит глазами по строчкам. И улыбается чему-то время от времени.
Вечер прокрался в комнату и свернулся где-то у кресла, греясь в свете оранжевой лампы.
За окном зажглись фонари и послышался звонок велосипеда. Тихо-тихо.

- « - …А у меня в спичечном коробке есть снежинка, - сказал Том и улыбнулся, глядя на свою руку, - она была вся красная от ягод, как в перчатке.
Замолчи! - чуть не завопил Дуглас, но нет, кричать нельзя: всполошится эхо и все спугнет...
Постой-ка... Том болтает, а оно подходит все ближе! значит, оно не боится Тома, Том только притягивает его, Том тоже немножко оно...»

Когда он начал читать, Хью почти вздрогнул. Он любил эту книгу, когда был маленьким. От нее становилось теплее. Даже когда было очень холодно. А Роберт умел читать так, что, казалось, его слова обнимают, казалось, будто кто-то успокаивающе гладит по спине и становится не так одиноко. Не так холодно.
Когда он читал эту книгу в детстве, он никогда не думал, что ее можно читать так.

- «- Дело было еще в феврале, валил снег, а я подставил коробок, - Том хихикнул, - поймал одну снежинку побольше и - раз! - захлопнул, скорей побежал домой и сунул в холодильник!
Близко, совсем близко. Том трещал без умолку, а Дуглас не сводил с него глаз. Может, отскочить, удрать - ведь из-за леса накатывается какая-то грозная волна. Вот сейчас обрушится и раздавит...
- Да, сэр, - задумчиво продолжал Том, обрывая куст дикого винограда. - На весь штат Иллинойс у меня у одного летом есть снежинка. Такой клад больше нигде не сыщешь, хоть тресни. Завтра я ее открою, Дуг, ты тоже можешь посмотреть...
В другое время Дуглас бы только презрительно фыркнул - ну да, мол, снежинка, как бы не так. Но сейчас на него мчалось то, огромное, вот-вот обрушится с ясного неба - и он лишь зажмурился и кивнул.
Том до того изумился, что даже перестал собирать ягоды, повернулся и уставился на брата.»

Сердце стало биться медленнее. Он открыл глаза и чуть повернул голову.


- «Дуглас застыл, сидя на корточках. Ну как тут удержаться? Том испустил воинственный клич, кинулся на него, опрокинул на землю. Они покатились по траве, барахтаясь и тузя друг друга.
Нет, нет! Ни о чем другом не думать! И вдруг... Кажется, все хорошо! Да! Эта стычка, потасовка не спугнула набегавшую волну; вот она захлестнула их, разлилась широко вокруг и несет обоих по густой зелени травы в глубь леса. Кулак Тома угодил Дугласу по губам. Во рту стало горячо и солоно. Дуглас обхватил брата, крепко стиснул его, и они замерли, только сердца колотились, да дышали оба со свистом. Наконец Дуглас украдкой приоткрыл один глаз: вдруг опять ничего?
Вот оно, все тут, все как есть!
Точно огромный зрачок исполинского глаза, который тоже только что раскрылся и глядит в изумлении, на него в упор смотрел весь мир.
И он понял: вот что нежданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет.
Я ЖИВОЙ, подумал он.
Пальцы его дрожали, розовея на свету стремительной кровью, точно клочки неведомого флага, прежде невиданного, обретенного впервые... Чей же это флаг? Кому теперь присягать на верность?
Одной рукой он все еще стискивал Тома, но совсем забыл о нем и осторожно потрогал светящиеся алым пальцы, словно хотел снять перчатку, потом поднял их повыше и оглядел со всех сторон. Выпустил Тома, откинулся на спину, все еще воздев руку к небесам, и теперь весь он был - одна голова; глаза, будто часовые сквозь бойницы неведомой крепости, оглядывали мост - вытянутую руку и пальцы, где на свету трепетал кроваво-красный флаг.
- Ты что, Дуг? - спросил Том.
Голос его доносился точно со дна зеленого замшелого колодца, откуда-то из-под воды, далекий и таинственный.
Под Дугласом шептались травы. Он опустил руку и ощутил их пушистые ножны. И где-то далеко, в теннисных туфлях, шевельнул пальцами. В ушах, как в раковинах, вздыхал ветер. Многоцветный мир переливался в зрачках, точно пестрые картинки в хрустальном шаре. Лесистые холмы были усеяны цветами, будто осколками солнца и огненными клочками неба. По огромному опрокинутому озеру небосвода мелькали птицы, точно камушки, брошенные ловкой рукой. Дуглас шумно дышал сквозь зубы, он словно вдыхал лед и выдыхал пламя. Тысячи пчел и стрекоз пронизывали воздух, как электрические разряды. Десять тысяч волосков на голове Дугласа выросли на одну миллионную дюйма. В каждом его ухе стучало по сердцу, третье колотилось в горле, а настоящее гулко ухало в груди. Тело жадно дышало миллионами пор.
Я и правда живой, думал Дуглас. Прежде я этого не знал, а может, и знал, да не помню…»

Живой…
На потолке мягко расплывался оранжевый круг от лампы. На улице было тихо. Шелестели страницы. Шелестел голос, который он так любил.
Живой. Прежде он этого не знал, а может, и знал. Но не помнил. В Кенсингтонсом саду, наверное, сейчас закрывали ворота…
Роберт читал именно так, как он себе представлял. С книгой на коленях, закинув ногу на ногу. И с мягким светом на лице. Таким, что было не понятно, свет от него – или от лампы. Наверное, почувствовал, что Хью за ним наблюдал. Поднял голову и улыбнулся.
- Иди сюда, - тихо, вернув ему улыбку и включая ночник у кровати.
«Прости. Не должен был. Я люблю тебя»
Роберт выключил оранжевую лампу и лег на левую сторону от него. Накрыл ноги одеялом и снова открыл книгу.
«Я знаю. Все хорошо»

. - «…Когда пожарные и соседи ушли, Лео Ауфман остался с дедушкой Сполдингом, Дугласом и Томом; все они задумчиво смотрели на догорающие остатки гаража. Лео ткнул ногой в мокрую золу и медленно высказал то, что лежало на душе:
- Первое, что узнаешь в жизни, - это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, - это что ты все тот же дурак. Многое передумал я за один только час. И сказал себе:
да ведь ты слепой, Лео Ауфман! Хотите увидать настоящую Машину счастья? Ее изобрели тысячи лет тому назад, и она все еще работает: не всегда одинаково хорошо, нет, но все-таки работает. И она все время здесь.
- А пожар... - начал было Дуглас.
- Да, конечно, пожар, гараж! Но Лина права, долго раздумывать над этим незачем: то, что сгорело в гараже, не имеет никакого отношения к счастью.
Он поднялся по ступеням крыльца и поманил их за собой.
- Вот, - шепнул Лео Ауфман. - Посмотрите в окно. Тише, сейчас вы все увидите.
Дедушка Сполдинг, Дуглас и Том нерешительно заглянули в большое окно, выходившее на улицу.
И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким. Все руки, все лица жили и двигались. Из-за стекол чуть слышно доносились голоса. Кто-то звонко распевал песню. Пахло свежим хлебом, и ясно было, что это - самый настоящий хлеб, который сейчас намажут настоящим маслом. Тут было все, что надо, и все это - живое, неподдельное.
Дедушка, Дуглас и Том обернулись и поглядели на Лео Ауфмана, а тот неотрывно смотрел в окно, и розовый отсвет лампы лежал на его лице…»

И желтый отсвет лампы лежал на его лице. Хью прикрыл глаза и представил лето. Оксфорд, 1964 год. Жаркое и солнечное. Он лежал на животе во внутреннем дворике и наблюдал за большим черным жуком. Пока отец не позвал его обедать.
- Спишь?, - почти шепотом.
- Нет, - так же тихо, - ты нескучно читаешь.
Вдруг показалось, что отсвет лета 64-ого мелькнул в теплых карих глазах. Хью снова улыбнулся.

- В общем, это даже радует. – коротко засмеялся. – Дальше буду тоскливо бубнить, тогда, может, заснешь – ты третьи сутки на кофе с колой…
- Ты не сможешь так читать.
Вдруг нестерпимо захотелось показать ему то лето. И того жука. Каждый солнечный день и каждую пронизанную солнцем травинку.
Он осторожно вынул книгу из его рук и посмотрел в сонные глаза. А лето он ему еще покажет…потом. Обязательно покажет.
Свет погас. Вечер выбрался из-за кресла и растянулся по стенам, завешивая окна и мебель. Бобби снял очки и сполз на подушку рядом с Хью.
- Не смогу? Почему?
Знакомая ощущение тяжести его головы на плече. И знакомые холодные ноги под одеялом. Частичка лета.
Он взъерошил ему волосы и поцеловал висок.
- Потому что нельзя приготовить вино из одуванчиков зимой. Good night, Bobby.

@темы: house md, fanfiction

---

dead poets society

Все мои фанфики по "Обществу Мертвых Поэтов".
"Тостов" здесь нет, потому что я честно не знаю,куда их запихнуть)
Будут в отдельной записи.

фанфики

Название: Ноябрь 59ого, Мексика и телефон
Автор: Eisa
Пейринг: нет
Персонажи: Тодд, Чарли
Рейтинг: G
Дисклаймер: кино принадлежит Питеру Уиру, сценарий сценаристам, а академии Уэлтон никогда не было)

Ноябрь 1959 года был солнечным. На редкость солнечным и теплым. Пока в один прекрасный день не хлынули потоки воды, превращаясь в снег, град и бог знает во что еще. В жилом корпусе протекала крыша, и Нолан заставил всех ребят лезть на скользкую от дождя крышу и чинить ее. Китинг тогда прыгал под стенами и взволнованно смотрел вверх . Чарли чуть не сорвался, начав выделываться перед Нилом.
- Далтон, прекратите сейчас же!, - орал из рупора снизу Нолан страшным голосом. А Китинг только улыбался и жестом просил его успокоиться. Чарли всегда слушался Капитана.
- Я не Далтон! Меня зовут Nuwanda!!, - кричал он сверху и всегда получал дружеский подзатыльник от Нила.
Ноябрь 1983 был холодным и промозглым с самого начала. Меньше всего хотелось тащиться в контору и больше всего – курить, рассматривая старые фотографии. Сентиментально…Нил всегда говорил, что он слишком сентиментален. Доктор Андерсен посмотрел на уставшее, слегка небритое лицо в зеркале и потер щеку. Сколько бы сейчас ему было? Они, вроде были ровестниками…или Нил был старше? Он почему-то всегда думал, что Нил был старше.
На столе зазвонил телефон и Тодд поморщился от резкого звука. Подумав пару минут, он поднял трубку .
- Андерсен.
- Тодд, старый развратник! Я уж думал, не найду тебя вовсе!
На секунду голос показался Тодду знакомым. Молодым и увлеченно-страстным. Таким, что даже в голосе, в каждом нотке, в каждой итонации слышался смех. Смех шекспировскго Пака. Быть не может…
-Нил?
- Тодд, совсем сдурел? Это Чарли. Далтон. Помнишь меня?
- Тебя забудешь, Nuwanda.
Чарли замолчал на секунду, и Тодд почувствовал, как он чуть грустно усмехнулся и покачал головой.
- Тодд,…Нам уже не 17.
Тодд тоже помолчал немного и посмотрел на дождь за окном.
- Помнишь, как мы чинили крышу?
- Неа…а, постой-ка..это в 59-ом что-ли? Помню. Помню, как Нокс навернулся с крыльца.
- Это был Питтс.
- Ну, может быть.
Повисла неловкая пауза. Тодд Андерсен знал Чарли Далтона – Nuwanda и совсем не знал мистера Далтона с чуть охрипшим голосом. Как он мог показаться ему таким молодым в начале?
- У тебя есть семья, Андерсен?
- Жена и двое сыновей. А у тебя?
-Жена была. Стерва.
- Ушла?
- Я ушел. Может…того, выпьм где-нибудь вечером?
Тодд хотел спросить: «Зачем?», - но потом спохватился и передумал. Ему даже стало немного интересно, что с ним стало, когда его тогда, давно, выгнали из академии. И за что. Неужели, и в самом деле за то, что Кэмерону в морду дал?
- Ок. Ты к 8и свободен?
- Как ветер.
Ветер. Чарли, свободный как ветер. Вот это был он. Nuwanda. А что если взять машину и махнуть куда-нибудь на месяц…вместе. Как ветер. Нилу бы понравилось.
Впервые за 20 лет ему вдруг стало невыносимо холодно и обидно от мысли, что он не может позвонить Нилу. Позвонить, позвать выпить и махнуть на машине в…да хоть в Мексику, черт подери! Пэрри точно бы сказал, что он, Тодд, дурень и нет ничего невозможного. И через неделю они бы уже ели буритос и запивали его теплым пивом.
По-детски обидно, как тогда, когда Чарли сказал ему.
- Далтон, ты был когда-нибудь в Мексике?
- Неа…а что?
- Поехали?
- У тебя же жена…и дети.
- На неделю.
- Зачем?
А действительно, зачем? Здесь было дождливо и спокойно. Здесь была Эмми и Джо с Сэми.
А в Мексике были только воспоминания о том, чего никогда не случалось – и все кареглазые девушки в соломенных шляпах напоминали бы ему одно единственного Пака.
Мексика начала терять смысл так же быстро, как приобрела его минуту назад. Вместе с буритос, теплым пивом и шляпами.
- Так в 8?
- В 8.
- Тогда до вечера.
- Увидимся, тихоня, - и Чарли повесил трубку, прежде чем Тодд смог на это что-то ответить.
И только через полчаса он подумал о том,что о месте встречи они так и не договорились.
Ноябрь 1983ого пропал за пеленой дождя так же, как и все прошлые ноябри, начиная с 59ого.

Nuwanda - Новое Чудо, прозвище Чарли в Уэлтоне, которое он себе придумал сам.

Название: Зима
Автор: Eisa
Автор перевода стихов: Eisa, бета перевода Dayel
Использованы стихи Эмили Бронте и Альфреда Теннисона
Пейринг: нет.
Рейтинг: G
Ворнинг: Смерть основного персонажа. Ну извините, канон(((
Дисклаймер: кино принадлежит Питеру Уиру, сценарий сценаристам, а академии Уэлтон никогда не было)
Меня понесло...это не тот фик, который в работе) это меня понесло)

- Закрой окно…, - тихий голос Нокса за спиной.

Тодд не пошевелился. Холодный зимний ветер давно сделал лицо красным и высушил соленые дорожки на щеках. Нил говорил, зима – это начало. Природа стирает все ненужные черновики до белого листа и можно начинать писать все заново. Как хочется, любыми словами.
Любыми образами, нотами, голосами, краскми. До следующей зимы. Тодд тогда его спросил:
- Что же, каждый год начинать все заново?
- Зачем? Можно просто прожить тысячи маленьких жизней! А потом сложить из них одну – что бы ни о чем не жалеть,никогда.
- Ты поэтому так хочешь стать актером? Что бы прожить тысячу маленьких жизней?
Нил рассмеялся , выхватил у него из рук учебник по тригонометрии, бросил на стол и утащил его на улицу, смотреть на снегопад.

- Тодд, закрой окно…простынешь.
Тодд вытер рукавом нос и вцепился в оконную раму замерзающими пальцами.

Нил потряс его за плечо. В их комнатке было хоть глаз коли ночами.
Безумно хотелось спать.
- Ну чего, Нил?
- Ты только послушай…слышишь?
Тодд прислушался. Ничего. Совсем ничего. Тихо, только снег за окном падает и Нил возиться в поисках фонарика.
- Я ничего не слышу.
- Тихо ты! Слушай…да не слушай ты меня, слушай!
Тихо-тихо падал снег. Каждая отдельная снежинка шепчется с другими и с тихим «шурх» ложиться на землю, не переставая болтать о чем-то.
- Что они говорят?, - Тодд повернулся к так и не включившему фонарик Нилу и посмотрел на его темный профиль. И скорее почувствовал, чем увидел, как тот улыбнулся.
- Carpe diem.
Тодд запустил в него подушкой и рассмеялся.
Снег растаял на следующее утро.

- Тодд…
Тодд скинул с плеча руку Чарли, не поворачиваясь. Ветер надул на подоконник снега и пальцы на раме посинели.

The night is darkening round me,
The wild winds coldly blow ;
But a tyrant spell has bound me,
And I cannot, cannot go.

The giant trees are bending
Their bare boughs weighed with snow ;
The storm is fast descending,
And yet I cannot go.

Clouds beyond clouds above me,
Wastes beyond wastes below ;
But nothing drear can move me :
I will not, cannot go.

Вокруг меня все черней темнота
холодные ветры сбивают с пути
заклятье не пустит меня никуда
и нет у меня сил идти

Гнутся от ветра гигантские ветви
Кричат, замерзая в холодном снегу
И буря меня пожалеет едва ли
но все ж я уйти не могу.

Тучи над миром и под ногами,
Пустоши вкруг меня на беду…
Но с места меня не сдвинуть богами,
И я не смогу – не уйду.

- Господи, Нил, повеселее ничего найти не мог?, - Чарли неуютно поежился, кутаясь в куртку и прижимаясь боком к Ноксу, - тут зубодробительный холод и так, а ты еще стихи такие притащил…
- Какие – такие? – пожал плечами Пэрри и посветил в лицо другу фонариком. По пещере разнесся одобрительный смешок.
- Такие…безнадежные!, - Чарли покосился на так же прижавшегося к нему Нокса и вытащил из-под бока саксофон, - Как Китинг с компанией выживали здесь зимой, а?
- Не знаю, - Нил улыбнулся и загробным голосом породекламировал – и не было у них сил уйти!
Тодд, сидевший все это время, прижавшись для тепла спиной к спине Микса, вскинул на Нила глаза и улыбнулся. Ему даже вспомнилось стихотворение Байрона про лето и реку Афтон. Оно было теплое и о любви. Ноксу бы точно понравилось, он бы его потом Крис мог читать. Но промолчал. Голос замерз в горле и, больно зарапаясь, хотел вырваться, но выходило у него плохо. Голос Нила, похоже, родился на северном полюсе и холода не боялся.
Чарли читал уже что-то свое. А Тодд прикрыл глаза и придвинулся к севшему на место Нилу. Так было еще теплее.
Чарли подвывал и строил рожи. Беовульф недоделанный…из всего его выступления они с Пэрри вдвоем признали удачными только световые эффекты с фонариком. Только Нил признал это вслух, а Тодд молча с ним согласился.

Чарли молча покачал головой, оттолкнул его и закрыл окно сам.
- Этим Нила не вернешь…, - тихо,снова положив руку ему на плечо, - пойдем. Нолан на нас всех собак спустит, если мы не явимся на английский...

- Откройте страницу 76 прочитайте то, что там написано, мистер Андерсон!
Тодд открыл книгу и молча уставился на строки. Теннисон. О боже. Китинг ждал секунд 30, потом побежал куда-то на другой конец класса и открыл книгу перед Нилом.
- Читайте, мистер Пэрри, читайте!

Ask me no more: thy fate and mine are seal'd:
I strove against the stream and all in vain:
Let the great river take me to the main:
No more, dear love, for at a touch I yield;
Ask me no more.

Не спрашивай меня: печатью скреплены твоя судьба с моей
Напрасно против волн пытаясь раньше плыть,
Я отдаюсь на волю вод – и так тому и быть;
И больше ничего – касонием руки твоей
Я жив. Не спрашивай меня…

- Спасибо, мистер Пэрри. Кто скажет, о чем это стихотворение?
- О любви? - выкрикнул сзади Чарли.
- Нет, мистер Далтон! О любви можно говорить! Это стихотвоение о…
- О Любви, - тихо сказал Тодд, не глядя ни на кого и гладя пальцами страницу, - о той, которую нельзя описать словами. Можно только…почувствовать.
Китинг на секунду остановился и посмотрел внимательно на рыжую голову в первом ряду.
- И это тоже не забывайте, мистер Андерсон, - улыбнулся и перелистнул страницу, - мистер Микс, читайте дальше.
Микс, смотревший с чуть приоткрытым ртом на Тодда, нервным движением поправил очки и дрожащим голосом начал читать дальше.

Ветер продолжал настоийчиво биться в закрытое окно. Ветер плакал. Кричал и плакал. Тодд, точно, наверняка знал. Боролся. Ввязался в битву, которую уже давно проиграл. Дурень.

- Так и будешь молчать?, - Нил повернулся на кровати лицом к нему и закутался в одеяло.
- А?, - Тодд сонно приоткрыл глаза и уставился в темноту.
- На собраниях Общества. Так и будешь молчать?
- Ты же сказал, что можно.
- Можно. Но тебе же хочется рассказать.
- Мне много чего хочется.
- Например?
- Нил, отстань. Я спать хочу.
Нил рассмеялся в подушку и отвенрнулся к стенке.
- И я тоже много чего хочу.


- Тодд, пошли.- Чарли взял его за локоть и потащил в аудиторию.
И он пошел. Он не знал, что делать дальше. Он тоже ввязался в заранее проигранную битву, генерал которой погиб раньше, чем рядовые.
- Войдите!
- Мистер Нолан. Я хотел забрать кое-какие личные вещи. Мне зайти после урока?
- Нет, мистер Китинг. Забирайте сейчас. Продолжайте читать, мистер Кэмерон.
Китинг взял что-то и направился к выходу.
Господи, до чего же глупо ввязываться в заранее проигранную битву.
До чего же глупо…
- Мистер Китинг, вы не виноваты, я…!, - Тодд вскочил с места, роняя книгу – что бы тут же быть остановленным Ноланом.
- Я знаю, Тодд, знаю…
- Уйдите, мистер Китинг!
- Но…
- Уйдите!
Заранее проиграння битва. Заранее проигранная.
Каждый солдат живет мгновением, спасая мир и себя каждую секунду. Carpe diem.
Солдаты без генерала либо становятся воинами и защищают своего короля, либо умирают. Умирать Тодд не хотел.
- О, Капитан, мой Капитан!, - неожиданно громким голосом. Китинг обернулся и удивленно посмотрел на стоящего на своей парте Андерсона.
Нолан, кажется, приказывал ему сесть. Тодд плохо слышал. Он видел мир с другой стороны. Видил глаза Капитана и головы остальных ребят. Видел, как через пару секунд, Чарли, улыбнувшись, встал тоже. И Питтс. И остальные. Почти все.
- Спасибо, мальчики, спасибо…

Потом были разбирательства и звонки родителям. Чарли второй раз досталась порка. Но все это было уже не важно.
За окном падали снежинки. Тихо-тихо. И голосом Нила шептали carpe diem.

@темы: dps, fanfiction